Это мой друг Султанов Станислав. Он пишет стихи. 
Кроме того он любит рисовать разные картинки ручкой на разных бумажках. Посмотреть их можно ЗДЕСЬ

Вот несколько стихов, написанных им, Станиславом Султановым.

Сон

< 31 июля 1997 >

Как-то рано утром сигаретой в морду
разбудил меня мой старый друг –
он по Кама сутрам создавал аккорды, –
и родил идею сразу вдруг:
– Что, если однажды все, кого родили,
соберутся в кучу и умрут?
Те же, кто от жажды сдох, кого убили,
вдруг составят город Воннегут.
В городе том ясном, меж болот и сосен,
изничтожат всякий колорит,
а для тех, кто в красном медно-купоросен,
создадут чудеснейший артрит.
Самый бедный нищий, проходя тот город,
будет опасаться воробьёв;
обладая пищей, поднимая ворот,
в городе шныряет крысолов…
Засыпaл я снова, бормоча печально,
растирая свой прожжённый глаз:
“Брат, про крысолова неоригинально,
мне такое снится каждый раз”.

Шапокляк

< 4 августа 1997 >

Ступая ножкой на карниз,
сжимая красный флаг,
выходит, глядя прямо вниз,
старуха Шапокляк.
Внизу машины, люди, шум,
милиция видна –
выходит, кушая изюм,
старуха из окна.
Полощет ветер алый стяг
и волосы жуёт;
а по карнизу Шапокляк
бестрепетно идёт.
Парит вверху воздушный змей,
он красный, как и флаг;
и вот осталось сделать ей
один последний шаг.
Ей солнце светит прямо в глаз,
кругом весна цветёт;
старуха знает – в этот раз
она не упадёт.

Выпуск 1 полностью

Выпуск 2

Сказка

< 15 декабря 1997 >

Голубые океаны
незабудок на ногтях,
расписные великаны
с бодхидхармами в руках,
семицветный мальчик-с-пальчик,
подавившийся росой,
восьминогий милый зайчик
с размозжённой головой…
Что за чудо – эти сказки!
Разноцветие чудес –
заколдованные краски
разрисовывают лес;
в каждой сказке есть поэма,
приключения, любовь,
мятный запах пеноплена,
дружба, хруст костей и кровь.
Рифмы там традиционны –
“кровь – любовь”, “любил – убил”;
из-за плохонькой короны
убивают тех, кто мил.
Каждый в курсе, что волшебник
– это тот, кто в колпаке,
а магический учебник –
то, что у него в руке.
Все играют, все смеются,
превращаются и мрут…
если резко улыбнуться –
можешь оказаться тут.
И не смоешься отсюда,
никуда ты не уйдёшь –
жди какого хочешь чуда,
раз попался – здесь умрёшь.

Фельдшер

< 21 декабря 1997>

Фельдшер не в курсе, что мне нужен компас, и даже
думает, как бы забросить крючки мне в желудок.
Я же уверен, что это полнейшая лажа –
он не умеет готовить жаркого из уток.
Мы с ним друзья, но он многого не понимает;
я, в свою очередь, тоже последняя гнида:
бью его в уши когда он тихонько играет,
и разрезаю на полосы гладкого твида.
Снова и снова мы прыгаем в окна квартиры
и соревнуемся, кто на земле будет первым;
кто проиграет, тот платит сопернику лиры,
после чего начинает трепать ему нервы.
Птицы на завтрак, салат на обед и на ужин –
так мы питаемся – честное слово, хватает;
фельдшер, испачкавшись, смело купается в луже,
чистый приходит, ложится на землю и лает.
Я его мою, мочалкою тру и съедаю
то, что на полдник готовит он мне из отходов;
этому полднику нет ни конца и ни края –
дом осаждает толпа восьмиглазых уродов.
Мне нужен компас, чтоб их отбивать от подъезда,
фельдшер крючками пытается вызвать подмогу.
Кажется мне, надо думать насчёт переезда,
кажется мне, что мы сходим с ума понемногу.

Утренняя Идиллия

Снова утро ставит кольца
мне в награду на лицо,
я с утра опять пропойца –
на лице моём кольцо.
Мой удел – с утра напиться,
я отвратен и немыт,
порванный халат из ситца
на плечах моих висит.
Мне не хочется питаться,
мой живот как череп пуст;
мне бы к трём успеть набраться
и упасть в ближайший куст.
Лечь – и с тихим, странным кайфом
через нос теплом дышать,
куст, пропахший “Гербалайфом”,
кожей тела ощущать.
Сквозь противный звон в ушах по-
слушать птичек, затаясь,
от магнитофона “Шарпа”
вдруг нащупать задом часть
и продать её на рынке,
чтоб хватило до утра –
а с утра продам ботинки –
не нужны, и так жара.

Пaра

Если он ей не брат, то любовник иль сын;
раз она с ним пришла, то он тоже святой;
все пугаются их васильковых морщин
и надетой на нём головы золотой.
Окружающих радует прожитый год,
им не ясно, зачем она снова пришла:
если стены пульсируют – скоро уйдёт,
если корчатся, стонут, то плохи дела. 
Семя сливы со смаком склюёт соловей
с её добрых ладоней, шершавых, как снег;
нет её никого ни опасней, ни злей –
не родился ни разу такой человек.
Её плащ, чуть прожжённый горелкой морской,
прикрывает зелёную в крапинку грудь,
и дружок её – ну, с золотой головой,
поминутно ей в сердце пытается дуть.
На лице его, справа, сидит таракан,
изначально похожий на клевер в песке;
чуть придавленный пальцем, он каплет в стакан,
что зажат у любовника в левой руке.
Им неведома прыть свистолобых баллад –
они мерно, с достоинством, прут по прямой.
Светит дождь, и над миром встаёт на шпагат
бледно-серая радуга вниз головой.
Они оба в плащах – под плащами тела,
ацетоном протёртые органы чувств.
Они ждут, чтоб тропа, наконец, привела
их туда, где растёт ярко-паюсный куст.
Стены станут, рассыплются, ночь опадёт,
дождь погаснет, и станут плащи не нужны.
он откинет лицо и к себе привлечёт
изумрудно-зелёное тело жены.
Всё вокруг превратится в огромный костёр,
в нём сгорит человек и его семена,
с тихим треском расколется мир на пробор,
и останутся в центре лишь он и она.

Выпуск 4

Черника

Заходим под вечер в какой-то город
Знамений не ищем мы - слишком поздно
Собаки нам лают беззвучным лаем
И жители хмуро нам смотрят в спины
На небе огромные стынут звёзды
Предельно забытая плачет кошка
На улице города без названья
В стране, где питаются только гнилью
Мы здесь разобьём свой неспешный лагерь
Консервы откроем, прочтём молитвы
Тому, кто послал нас сюда сегодня
Тому, для которого в мире бродим
Сей город сравняем с черничным полем
И жителей в мелкую пыль просеем
Предельно забытую кошку бросим
На дно шоколадной помойной ямы
Засеем черникой округу вскоре
На благо тому, кто сюда послал нас
Его неземную лелеем слабость -
Любовь к недозрелым плодам черники
Мы тихое воинство, мы магистры
Его адъютанты, волхвы, бретёры
Снедаем суспензии ясный подвиг
Раскрытие планов для нас не страшно
Вокруг арамейское блещет утро
И грубое солнце вскрывает тени
О долге напомнит нам сизый полоз
Мы скромно возьмёмся вершить чернику.

Враг

Я тут в последнее время заметил -
утром, когда умываюсь и, это,
ну, в общем, в зеркало смотришь там, зубы
чистишь и морду, короче там, моешь -
это, ну кто-то там, я и не знаю,
что ли я сам, но другой - в отраженьи -
как-то недобро чего-то меня он
взглядом своим непроснувшимся сверлит.
Я-то, конечно, ну, всё понимаю:
физика, оптика, свет там и эти,
как их, фотоны - короче, секу я -
всё это фуфел, ну, просто картинки
или - ну, я, в общем, сам что-то смыслю,
только уж больно становится жутко:
зыркнет, собака - и ты хоть на месте
сдохни, ну, или там тут же исчезни;
злой, а что главное - морда моя же!
и не пожалуйся - глупо, конечно,
сам понимаю, но страшно, а он ведь
так и убил бы, казалось, гадёныш,
смотрит и, падла, как будто бы шепчет:
“Сдох бы ты, что ли, ну, или исчез там”.
В общем, невесело, что там, ну страшно,
хоть вообще уже не просыпайся.

Выпуск 4 полностью

Выпуск 5

Серебряные Качели

< законч. 4 сентября 1998>

Семейные узы рвались,
плита отошла, и капли
солёной воды попали
на то, что зовётся раем.
Лесные козлы прокрались
туда, где ночуют цапли,
и цапли нам нарожали
собак, напоённых чаем.
Мы думали, что недолго,
надеялись и хотели.
Однако не так-то просто,
однако не так-то быстро.
Собаки, надев портянки,
летают как будто цапли -
серебряные качели
над ними сквозь крышу неба
А мы не хотим - мы злые,
а мы начинаем прорезь
злосчастную и плохую
на лицах друзей и прочих.
На бреющем самокате,
на плавно открытом свитке,
на радиотелегноме,
на страхе, увитом плюшем,
раскинут свои копыта
стена, самокат и площадь,
петардами закидают
и плюнут на темя сверху.

Шлем

< 6 сентября 1998 >

Да зачем нам это нужно, братцы,
если шлем не хочет одеваться,
если шлем похож на синекуру,
если шлем напоминает гадость.
Я бы лучше взял аппаратуру
и надел на безволосый череп,
тем ему доставив псевдо-радость,
что он тоже яростен безмерно.
Я его покрашу равномерно
и скажу ему, что он мне верит.
И зачем нам нужно это, братцы,
если страх владеет человеком,
если страх не хочет прекращаться,
если страх вошёл в Упанишады.
Я бы лучше вырос чебуреком,
и меня б сожрали, чем бояться
тех, кого теперь зовут купаться
на Анхор, на сай и водопады.
А? Зачем нам, братцы, это нужно,
если каждый знает песни сольно,
если каждый будет петь натужно,
если каждый мне вобьёт копыта
прямо в горло - это очень больно.
Я бы лучше пострелял по зайцам
и скормил их северным китайцам
за вино, которое забыто.
Ну зачем нам, братцы, нужно это,
если песня въесться в нас хотела,
если песня сразу будет спета,
если песня разорвёт нам руки -
те, что были по бокам от тела
и кидали в лица утюгами.
А попробуй рваными руками
кинуть что-то - это будут муки.
Нет, не нужно, братцы, как хотите.
Я сказал, стоять! и тихо - ясно?
Я пойду, а вы за мной идите.
Я умру, и будет всё в порядке.
Вы мне лишь скажите - всё ль прекрасно?
Не мешает жить собака злая?
Если что, её я напугаю
и засну на яблоневой грядке.

Выпуск 5 полностью

Выпуск 6

Морской Конёк

< 17 сентября 1998 >

Морской Конёк, который раскрашен в синее,
представляется мне плывущим в аквариуме
Среди ярко-розовых рыб и молекул воды.
Вокруг светло, и снизу, на дне, под инеем,
разлагаются трупы разных подаренных мне
котят, попугайчиков, свинок - и нюхают льды.
Морской Конёк, взбивающий пену хвостиком,
продолжает свой путь среди тростников и лиан,
во множестве видимых мне и, возможно, тебе.
И скоро он, блистая, под нашим мостиком
проплывёт, словно мы не видим вокруг ураган,
который, конечно, заметен нам и при ходьбе.
Морской Конёк, давай-ка, плыви тихонечко,
плавниками маши, как крыльями машет пилот.
А мы за тобой поспешим на двуглавом орле,
который нам знаком под названьем Сонечка,
потому что он - самка. Нас он отправит в полёт,
а сам поспешит вслед за нами на блёклой метле.
Такой полёт, когда мы летим над арками,
представляется мне, пока я лежу под водой,
среди ярко-красных кусков от разорванных тел.
Вокруг светло - прожекторы светят яркие,
разлагаются трупы тех, кто был дружен со мной
и кто убежать в этот раз, как и я, не успел.

How Much Is The Fish

< 21 сентября 1998 >

Отчего ты истошно кричишь
эту фразу - “How Much Is The Fish”?
Может быть, ты лесной попугай,
и срываешься ночью на лай?
Может быть, это просто болезнь,
оттого ты поёшь эту песнь?
Может, летняя стужа весной
подхватила тебя за собой,
или, сидя в бубновом лесу
ты за бабочку принял слезу,
что катилась к тебе по щеке
рыбака, что приплыл по реке,
что покрылась прозрачной листвой
и уже не танцует с тобой
экзотичные танцы-прыжки,
что напомнили мне пирожки,
те, которые съел ты в тот год,
когда Ноя сразил вертолёт,
пролетавший над гранью луны
из-за южного края страны.
Или, может быть, ты - крокодил,
или селезень-геронтофил?
Может быть, ты сиреневый храм
из тибетских сиятельных дам?…
Но я вижу, что ты нерушим,
безвозмезден и непобедим,
и тебя не боится зверьё -
может, Scooter - названье твоё?

Выпуск 6 полностью

Выпуск 7

Семейный Ужин

29 ноября 1998 >

Семейный ужин, кровь на скатерти, салфетки,
салат не нужен - я питаюсь из пипетки,
тихонько радуюсь тому, что наблюдаю,
себе в награду то, что вижу, поедаю.
Забыв о славе, молодые адъютанты
мне демонстрируют болотные таланты -
наивно гравий проверяя, шевелятся,
и командиру позволяют унижаться.
Семейный завтрак, позабытый на паркете,
и обнажённые озорничают дети.
Слепые жёны обменяются мужьями,
и те назавтра поутру проснутся в яме,
Забыв о чести, раздерут друг другу шеи,
а жёны вместе потанцуют на аллее.
На той аллее я намазал мёдом ногти
и к ним приклеил революцию за локти.
И вот теперь смотри, как стало здесь чудесно -
цветут шесты на склонах так, что даже тесно;
давай, измерь смолу из-под ногтей поэта,
ведь это ты набросилась тогда на это.
А часть меня не хочет больше униматься,
пипетку прочь - настало время развлекаться.
Заплатим няне, чтоб сидела и смотрела
и знала точно, как вершится это дело.
Семейный ужин, мы на скатерти, не спится.
В лесу простужено визжит одна (1) девица.
В моих руках ты тихо-тихо засыпаешь
и видишь шахты, в них ты скоро побываешь.

Война

< 21 декабря 1998 >

На Крайнем Севере медузы уж расчехлили аркебузы,
отмстят за битые арбузы чукотские сыны.
эй, минеральное отродье!
берите пушки на здоровье -
уменьшим ваше поголовье на западе страны.
А на востоке кашалоты, высококлассные пилоты,
летят к себе в родные соты подзапастись медком.
Пчелиный рой их окружает и предводителя сажает -
тот, как всегда, воображает, что будет седоком.
Стреляют рыбы вакуолью, а им в ответ - свинина с солью
летит, запущенная молью, и падает с моста.
Ужасен грозный крик салата:
- Умру, но не покину брата!…-
Убили храброго солдата, но честь его чиста.
Подземный мир дрожит и дышит, бегут мокрицы, будто мыши,
туда, где их скорей услышит их покровитель тигр.
И мне не верится, что скорона наших водяных просторах
среди безусых помидоров вдруг воцарится мир.

Выпуск 7 полностью

Выпуск 8

Спящий Богатырь

< 16 января 1999 >

Киньте клич, и я восстану,
если нет - я полежу.
Нет, дышать не перестану -
видишь, заживо кружу.
Медный таз мне станет сыном,
а медуза - молоком.
Перемешанный с нарыном,
обернусь я чердаком.
Все воскликнут: “Вива! Браво!
Молодец, давай на бис!”
Я взгляну - и всю ораву
превращу в бесполых лис.
Закудахтают, залают -
только поздно, навсегда;
так товарищи, бывает;
это, братцы, ерунда.
Киньте ключ, и я восстану,
если нет - я погляжу.
Нет, душить не перестану -
видишь, заживо душу.
И останутся на свете
только я и медный таз
и стероидные дети
без ноздрей, души и глаз.

Нашествие

< 21-22 января 1999 >

Люди, идущие вниз, далеки
от никому неизвестной реки.
Люди, бредущие сверху, с горы,
стали видны нам с недавней поры.
Будут они приносить нам огонь
и издавать неприличную вонь.
Страшно нам станет, и мы побежим -
здесь нам поможет здоровый режим.
Мы их обгоним и в реку войдём,
в ней приготовимся и подождём.
Им неизвестна река, и они
будут пытаться кидать в нас огни.
Всё зашипит, чёрный дым поползёт,
в воду огонь попадёт и умрёт.
Мы изловчимся и ка-ак запоём -
люди узнают, как портить нам дом.
Ух, и нагоним мы страху на них -
песни споём и расскажем им стих;
плакать начнут и пощады просить…
Мы не ублюдки - придётся простить.

Выпуск 8 полностью

Выпуск 9

Убийца

< 14 марта 1999 >

Ах, если бы я мог увидеть
того, кто стоит за спиной,
он прячется тихо за мной -
его не хочу я обидеть.
Я делаю вид, что я глуп:
стою и читаю газету;
а сзади, застенчивый, где-то
он взглядом упёрся в мой круп.
Я думаю, он в сапогах
и в мягкой фланелевой шляпе,
на куртке - значок Хаммурапи,
и нож в неумелых руках.
Безвольный и нервный, стоит он
за мной, и не знает, как быть:
меня он обязан убить,
и нож его ядом пропитан.
Стекает с лица его пот,
и капли вгрызаются в землю.
Предсмертной тоске его внемлю;
вокруг нас струится народ.
Я жду, я небесно спокоен -
сегодня мне смерть не грозит:
он нож себе в сердце вонзит,
ножа его я не достоин.

Ты, я и солнце

< 25 апреля 1999 >

Сегодняшним утром я тоже проснулся,
и солнце проснулось, ты тоже проснулась,
к воде наклонилась, лицом окунулась,
водою умылась, я тоже нагнулся,
умылся водой и тебя обнаружил,
под солнцем тебя и себя обнаружил,
я мокрый, и ты только что умывалась,
стояла, проснувшись, и мне улыбалась,
я тоже стоял и тебе улыбался,
на ухе твоём лучик солнца остался,
на носе прозрачная капля осталась,
и я тебя в нос целовал, улыбаясь,
а ты меня в губы, смеясь, целовала
и щёки и ухо, смеясь, подставляла,
и я целовал их, тебе улыбаясь.
Ты солнце, и солнце тебя освещало,
и ты и его, и меня обнимала,
и солнце тебя и меня обнимало,
и это нисколько меня не смущало,
тебя это тоже совсем не смущало,
и солнце, я думаю, тоже смеялось,
и ты, моё солнышко, тоже смеялась
тому, что меня и его обнимала…
а завтра давай это будет сначала.

Выпуск 9 полностью

Выпуск 10

Просьба

< 2000 >

Когда с утраты выйдешь из землянки
с букетом роз на призрачном носу,
позволь мне есть лесную колбасу,
позволь лакать шампанское из банки.
Позволь мне также бегать по стене
за кровожадным жёлтым тараканом,
позволь лежать за мертвенным стаканом
и называться именем Рене.
За хвост тебя подвешивать к берёзе
позволь хотя бы раз иль два вовек;
позволь, я буду тоже человек,
рисующий колючки белой розе.
Когда ты утром выйдешь из сарая
с букетом васильков на голове,
позволь, я откручу её тебе
в один из дней полуденного мая.

Эгоцентризм

< 10 июня 2000 >

Свет в окне - пожар иль лампа?
Видно мне беду иль прозу?
Стoит по такой причине
пробежаться по морозу?
Ну, положим, всё сгорит здесь -
кто останется внакладе?
Я бы своему убийце
расписался на прикладе,
сам подал пальто и шляпу,
руку сжал бы на прощанье…
Только перед самым-самым
взял с него бы обещанье:
ни один из тех, кто видит
вспышку иль услышит выстрел,
не придёт и не увидит,
как башку пробьёт мне пуля.

Выпуск 10 полностью